Интервью

Новый Председатель Совета По Телевидению И Радиовещанию (СТР) Лилиана Вицу: Война В Украине Нам Показала, Что Мы Все Еще Уязвимы Перед Внешней Пропагандой

Нехватка работников и плохая техника – по-прежнему среди главных вызовов для руководства органа по регулированию телевидения и радиовещания. Они еще больше усугубились послей вспышки войны в Украине, когда на Совет обрушился шквал критики за то, что он неэффективно борется с пропагандой из Российской Федерации, при этом большинство задач новых членов СТР было отложено. Как отвечает на эти проявления недовольства Лилиана Вицу, какие у нее планы на текущий год, и какие у нее есть решения для ряда проблем – узнайте об этом в интервью для Media Azi.

Media Azi: Госпожа Вицу, для начала нам хотелось бы узнать, как Вы себя чувствуете в качестве телезрителя с тех пор, как началась война в Украине? Насколько Вы удовлетворены информацией, которую передают наши телеканалы?

Лилиана Вицу: Я, как телезритель, вынуждена выбирать и сопоставлять, кто и что дает, и, исходя из этого, констатирую, что есть определенные каналы, которым удается выполнять свой долг по информированию – каналы, поддерживаемые в последние годы международными структурами, неправительственными организациями (НПО) по развитию прессы, и которым, несмотря на тяжелые условия или ограничения, несмотря на очень слабо развитый рынок телерадиовещания и рекламы, всего того, что означает отечественная продукция, по моему мнению,  удавалось информировать общественность. Ясно, что у нас есть и каналы, которые скорее задались целью как-то выжить и применяли тактику страуса, зарывшего голову в песок, прибегая к пропускам. Есть каналы, на которых войны нет,  но ведь и это своеобразный способ уклоняться от обслуживания общественных интересов. Телезритель Лилиана Вицу радуется возможности смотреть такие каналы как BBC, CNN и даже местные независимые каналы, но понимает, что тем, кто находится в стране или в уязвимом положении, понятно, что дела идут не так радужно и что нам предстоит много работы.

В Республике Молдова существует аудиовизуальный плюрализм?

В определенной степени существует, ведь у нас есть политически не аффилированные каналы, которые пытаются развиваться как бизнес, медиаучреждения, юридически организованные как НПО, все больше изданий, развивающих собственные мультимедийные платформы. У нас уже укрепилась традиция репортажей с элементами расследования, есть и группы, которые занимаются расследованиями. А значит, плюрализм и разнообразие существуют, и их следует развивать. Я бы не осмелилась сказать, что в своем нынешнем положении мы живем достаточно хорошо, да и события последних лет — не только у нас, но и во всем мире — показали, что демократию не следует понимать буквально, а свободу прессы – тем более. Потому что, как показывает особенно мировая тенденция, отмеченная Freedom House и «Репортерами без границ», и многими другими организациями, на самом деле это пространство свободы прессы все больше сужается. После того, как по прессе ударила пандемия, сейчас наносит удар и война, особенно в части доходов и рекламы. Но это не значит, что у нас нет прессы, которую необходимо поддерживать и развивать.

Вскоре после начала вооруженного конфликта многие стали говорить о необходимости срочного закрытия каналов, ретранслирующих новости и передачи из Российской Федерации, требуя немедленных действий, в том числе от СТР, которого обвиняли в непринятии достаточных мер. Что бы Вы на это ответили?

На следующий же день после объявления чрезвычайного положения, после первого заседания Комиссии по чрезвычайным ситуациям (КЧС), я объяснила, что, поскольку у нас не было на 25 февраля рычагов, связанных с телерадиовещанием, мы сосредоточимся на всем, что связано с работой по надзору и контролю, то есть на мониторинге, и только на том, что связано с войной. Мы решили рассматривать остальные обращения по мере своего освобождения и исходя из человеческих возможностей. Мы предложили гораздо более гибкую схему мониторинга как раз для того, чтобы идти в ногу с событиями, а заместитель председателя СТР Анета Гонца провела текущий мониторинг всего, что передавалось, и уже на первом заседании мы представили результаты первых наблюдений за 24 – 27 февраля, с первыми санкциями. Затем мы провели мониторинг того, что передавалось в эфире 21-22 февраля, когда некоторые каналы полностью показали выступление президента Российской Федерации, без контекста, не представляя баланса мнений, не показав его хотя бы в контексте с помощью экспертов, если на тот момент невозможно было получить другие реакции. У нас были и наблюдения, которые предшествовали тому периоду – 11-15 февраля. Тогда мы пошли по пути более комплексного мониторинга, попытались увидеть, что делает и общественный канал, и другие каналы. Никто не говорит, что те санкции соразмерны причиненному ущербу. Они небольшие, мизерные, но СТР хотя бы показал, что наблюдает за ними.

Действительно, это не то, чего желает общественность, я разделяю ее разочарование. В то же время, обладая лишь полномочиями, предоставленными Кодексом о медиауслугах, я считаю, что мы достаточно быстро двигались, чтобы суметь выступить с реакцией. Только  2 марта КЧС издала распоряжения, касающиеся телерадиовещания и ретранслируемых передач. Здесь следует различать рычаги, касающиеся содержания, передаваемого местными вещателями, для которых в Кодексе есть рычаги, и распоряжение №  5 Комиссии, которая касается ретранслируемого контента. Следовательно, в случае местного содержания СТР выполняет свою задачу так, как предусмотрено в Кодексе о медиауслугах.

Вы будете наблюдать за ними в дальнейшем?

К сожалению, чрезвычайное положение сохраняется, война в разгаре, и мы, разумеется, продолжаем мониторинг в связи с положением в Украине. Мы провели мониторинг одной передачи на RTR и нескольких новостей, переданных NTV, связанных, в том числе, с биологическими лабораториями. Пытаемся идти в ногу с событиями, даже при плохом оснащении, крайне ограниченных человеческих ресурсах. Мы продолжим мониторинг, ответы на обращения, и думаю, что гражданское общество, НПО отметят, что мы отказались от прежней практики игнорирования определенных медиаорганизаций. Мы рассматриваем все петиции.

«ЦЕЛЬ ЗАКОНА НЕ В ТОМ, ЧТОБЫ ЗАКРЫТЬ КАНАЛЫ, А ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ИХ НА СТЕЗЮ ДОСТОВЕРНОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ»

Достаточны ли эти санкции для того, чтобы возыметь действие?

Давайте начнем с философии Кодекса. Он и особенно статья 84, связанная с санкциями, задуманы так, чтобы тот, кто налагает санкции,  не мог допускать злоупотреблений. Нельзя закрыть канал после двух наказаний. Существует предельное предупреждение, затем первый штраф от 5.000 леев до 10.000 леев, и так далее до приостановления, а затем изъятия. А логика в том, чтобы заставить тебя соблюдать закон. Роль и цель закона не в том, чтобы кого-то закрыть, но вернуть его на стезю, где он будет заниматься достоверной журналистикой, производить качественное содержание. И тогда, имея сетку санкций, ясно, что ты можешь делать это в процессе, но только если желаешь придерживаться духа и буквы закона.

Во-вторых, санкции должны быть соразмерны серьезности нарушения. Скажем, если ты впервые нарушил статью 13 о четком различии между фактами и мнениями. Во второй раз мы смотрим – это серьезно, потому что у данного канала национальное покрытие, или это периферийный канал, и его вещание не приводит к последствиям и не способно манипулировать в национальном масштабе, а в местном масштабе. Он допускает первое нарушение за последние 12 месяцев или нарушает повторно. То есть следует учитывать много вещей. Кроме того, Кодекс нас обязывает мотивировать решения, каждый член СТР должен обосновать то, как проголосовал.

Чтобы добиться действенности этих санкций, следует провести их через несколько раундов мониторинга, а значит, необходимо больше времени. Санкции не являются быстрым решением, они не могут быть эффективными сейчас, а со временем. Но для того, чтобы они оказывали воздействие на протяжении времени, необходим мониторинг. Чем больше СТР будет заниматься своим делом и применять Кодекс, тем больше мы будем ощущать последствия этого мониторинга. И надеюсь, что мы их будем ощущать в том, что аудиовизуальные программы и контенты становятся достовернее, создаются профессионально. 

Допускаете ли Вы сценарий, когда дело дойдет до изъятия лицензии?

В сегодняшнем положении, если каналы соблюдают распоряжения КЧС и не ретранслируют военные контенты, а наш мониторинг это подтверждает, тогда на каком законном основании их приостанавливать? С другой стороны, если канал в течение года будет по-прежнему нарушать статью 4 в отношении местного содержания, то есть не будет производить необходимый объем местного содержания; если будет продолжать показывать мультфильмы без дубляжа на румынском языке; будет продолжать нарушать  статью 13, тогда ясно, что со временем эти санкции, одна за другой, постепенно приведут его на грань приостановления лицензии, изъятия. Но это может произойти в результате наблюдений, должна быть пройдена вся законная процедура, чтобы не оставалось места ни для какого толкования.

ПСРМ опубликовала недавно пресс-релиз, в котором осуждает то, как СТР принимает решения по некоторым СМИ. Социалисты обвиняют Совет в том, что он «быстро превращается в политический инструмент» власти, и отмечают «опасную тенденцию введения цензуры в СМИ, в том числе на телевидении», потому что якобы штрафуются каналы, которые «не нравятся власти». Как Вы можете прокомментировать обвинения?

Они либо не смотрят данные каналы, либо не знают законодательство. Любой человек, который смотрит эти каналы, понимает, какие нарушения допускаются. А сказать, что СТР встал на чью-то сторону… Могу напомнить социалистам, что СТР разбирался и по заявлениям заместителя председателя Парламента, вел мониторинг и общественного канала в связи с изложенными им фактами, мы наблюдали налево и направо каждый раз, когда считали уместным разобраться. Через мониторинг СТР прошли каналы всех фактур, всех профилей – и общественные, и частные, и национальные, и региональные и т.д.

Член СТР Еуджениу Рыбка несколько раз говорил о необходимости обратить внимание и на веб-страницы поставщиков медиауслуг. Каково Ваше мнение?

Во всем, что касается нелинейных услуг (сайтов), мы пока на начальном этапе, хотим разобраться сначала с линейностью. И здесь нам предстоит много работы. Есть разные подходы – мы консультировались и с коллегами из гражданского общества – что веб-страницы поставщиков, которые входят в аудиовизуальное поле и владеют лицензией, следует рассматривать как линейные услуги, и тогда они являются субъектом Кодекса. Есть голоса, которые говорят иное. Мы беседовали на эту тему с заместителем председателя Европейской платформы регулирующих органов (EPRA). Они предоставили нам свою методику. Мы беседовали и с аналогичным учреждением Великобритании и просили оказать поддержку. Хотя этот вопрос значится в нашем списке приоритетов, а мы приняли план действий на этот год, и правда, в первые три месяца работы у нас были другие неотложные вопросы. Мы действительно не могли успеть за это время, прошло меньше трех месяцев с тех пор, как мы здесь. Вдобавок ко всему случилась и война … Не знаю, начнем ли мы в этом году вести мониторинг сайтов, но, к сожалению, в аудиовизуальной сфере столько проблем, и все они горят.

Решение КЧС о ретрансляции военного информационно-аналитического содержания из России временное. Как Вы считаете, следовало вернуться в Кодексе к так называемому закону против пропаганды?

Считаю, что дух положений решения КЧС должен отразиться в поправках к Кодексу, необходимо вернуться к тем положениям статьи 17, которые связаны с защитой национального аудиовизуального пространства, а также как минимум к 50-процентной доле европейского контента. Я не сторонник понятия пропаганда, так как оно может открыть лазейку для злоупотреблений, но думаю, что мы могли бы применять надлежащую европейскую практику, связанную с дезинформацией¹, malinformation², misinformation³ и т.д. Думаю, что возврат к определенным поправкам абсолютно необходим, ведь война в Украине показала, что мы – очень хрупкая страна, мы все еще уязвимы перед внешней пропагандой. Совет по телевидению и радиовещанию – слабое учреждение с точки зрения человеческих и технических ресурсов. И тогда, разумеется, оказавшись перед непрерывной волной дезинформации и пропаганды, понятно, что ты чувствуешь себя слабым и выполняешь свою работу в той мере и с теми инструментами и рычагами, которые у тебя есть.

Впрочем, статья 13 Кодекса об аудиовизуальных медиауслугах (КАМУ) об обеспечении достоверного информирования борется с дезинформацией при его соблюдении, но намного легче просто нажать на курок, чем применять норму. Если будут внесены поправки в законодательство в части дезинформации, это будет предполагать санкции, ясно, что это не облегчит работу и нам. В то же время это ее нам усложнит, ведь возникает извечный вопрос: а судьи кто? Кто должен решать, какая новость, документальный или художественный фильм дезинформирует?

НАЗНАЧЕНИЕ НА ДОЛЖНОСТЬ И КРИТИКА НПО

На должность члена СТР Вас предложило Правительство. Почему Вы согласились занять это кресло?

В жизни бывают цикличные периоды. В 2010 году я была очевидцем волны после 7 апреля 2009 года, когда всем нам казалось, что настали великие перемены, европейский стиль, и тогда я пошла в новостную передачу на Moldova 1, чувствовала, что могу быть полезной. Помню комментарии некоторых коллег из гражданского общества: «Раз ты давала плохие оценки Teleradio-Moldova (в то время я писала доклады  о состоянии прессы в Молдове для Freedom House), теперь приди и докажи, сама что-то сделай». Сейчас, вероятно, я почувствовала то же самое. Хотя прошло уже три года с тех пор, как я благополучно ушла в неправительственную сферу, в международную структуру, все, что произошло в 2019 году, та двойственность власти для меня была совершенно разрушительной, возмутительной и не могла меня оставить равнодушной. Когда ты вдруг начинаешь жить при власти, которая считает нормальным идти в роддом с похоронными венками или бросать индюков через забор государственного учреждения,  затем наступает новая волна перемен, ты больше не можешь оставаться в стороне. Я больше не смогла.

Вы оказались в должности члена СТР в результате изменений, внесенных новой властью. Согласно требованиям, предусматривается в том числе и отставка членов СТР за неудовлетворительную работу или при отклонении годового отчета о деятельности. Вы допускаете более высокий риск покорности власти?

Нет, покорность я исключаю, потому что не думаю, что кто-нибудь из нынешних членов СТР держится за это кресло. Убеждена, что, поскольку у меня есть собственные соображения, почему я пришла в СТР — чтобы привнести правила и fairplay на аудиовизуальный рынок, создать корректные условия для всех тех, кто прилагает усилия к созданию местного содержания и информированию людей и т.д. — у остальных членов тоже есть свои соображения, в силу которых они согласились работать в Совете.

С другой стороны, я разделяю в очень большой степени опасения гражданского общества. Риск есть. Это правда, кто-то, кто захотел бы любой ценой удержаться в этом кресле, мог бы, с учетом перспективы данного отчета и голоса в Парламенте, попытаться наладить хорошие отношения с нынешней властью, служить определенным интересам. Поэтому считаю, что следует вернуться к дополнениям в нормативную базу, добавить показатели эффективности, чтобы всем было ясно, как они должны выполнять свою работу в совете по телевидению и радиовещанию. Это должно произойти как раз чтобы тогда, когда нам будет необходимо представить отчет о деятельности, парламентариям было предельно ясно, по каким критериям выставлять оценки, сказать, что хорошо и что нет. Ясно, что этот риск следует устранить или, если не устранить, то хотя бы сократить.

Важно ли иметь общее видение с властью? Что Вы будете делать, если придет другая власть? 

Важно, чтобы мы двигались в одном направлении, пока это верное направление такое, каким я его понимаю, и согласуется с надлежащей европейской практикой. В конце концов, если что-то не слишком понятно прописано в законе или если закон местами допускает разночтения, у нас всегда есть под рукой европейская практика, и мы можем посмотреть, как поступают другие. Если дела в определенный момент не будут идти в этом направлении, то я не была рождена в этом кресле. Это не значит, что я не ценю шанс делать то, что делаю, но если бы новая власть потребовала от меня делать некоторые вещи, которые не согласуются с определенными личными ценностями и принципами, я не соглашусь.

«В ЭТОМ ГОДУ МЫ ДОЛЖНЫ НАВЕСТИ ПОРЯДОК В СТР»

Вы в должности почти четыре месяца. Каким вы нашли СТР? Каковы самые серьезные проблемы учреждения?

Первая – нехватка человеческих ресурсов, ведь менее половины должностей в СТР вакантные. У нас нет начальника по внешним связям, нет никого по связям с общественностью или в приемной, не хватает людей в бухгалтерии, в юридическом департаменте или в департаменте лицензирования и контроля. В департаменте мониторинга работают семь человек из 14. Одна из причин – маленькая зарплата. Если хороший менеджер – тот, кто умеет мотивировать и делать так, чтобы не уходили компетентные люди, то сюда при таких маленьких зарплатах я не могу привлечь очень грамотных людей. Частично мы решили проблему за счет того, что изменили законодательство, и теперь у нас могут быть не только должности специалистов по мониторингу, но и контролеров,  аналогичных специалистам в сфере конкуренции, которые лучше оплачиваются. Изменения в Классификатор профессий только в пятницу были опубликованы в Официальном мониторе, и теперь мы должны составить  новую органиграмму, просмотреть новые должностные инструкции, дать объявления о приеме на работу.

Вторая проблема – плохая техника. Не проходит и дня, чтобы я не говорила с каким-нибудь донором  о новой компьютерной программе по мониторингу. За это время я обращалась и к волонтерам. Речь идет о трех людях, которые нам поставляют транскрипции, потому что эта компьютерная программа решила бы как раз это – выполняла все, что называется speech recognition (с англ., распознавание речи), и предоставляла бы всю эту количественную часть, а специалисты бы только проводили анализ содержания и качественный мониторинг, то есть не количественный, который может сделать робот. Благодарю международные и национальные организации, которые предложили это решение – помощь волонтеров.

Третья проблема – отсутствие так называемой экспертизы. В новой органиграмме мы создали подразделение по публичной политике, нам необходимы свои собственные эксперты в данной сфере, свои люди, которых мы будем растить и которые будут помогать членам, когда они столкнутся с какой-нибудь сложностью: есть ли в данном случае призыв к ненависти, дезинформация или плохое информирование; нужен или нет кружок во время утренних новостей; что нам делать с насилием; если мы показываем войну, то технически обрабатываем некоторые отрывки или нет, и так далее. Здесь необходим, если хотите, мини think-tank, чтобы не звонить каждый раз экспертам из гражданского общества и консультироваться по разным случаям.

Как скоро может быть создан этот департамент? Как Вы думаете, легко будет найти специалистов?

Задача отражена в новой органиграмме.

Есть члены совета, которые могут обучать и могут укреплять эти возможности, ведь у каждого из них ценный опыт в своей сфере деятельности. Мы уже проводим это с теми, кто ведет мониторинг контентов, а результаты мы видим в качестве представляемых отчетов, ведь была принята и используется методика мониторинга, разработанная нашими членами. Я не вижу никакой проблемы в том, чтобы брать студентов, обучать их, растить. Важно найти людей, заинтересованных и действительно желающих подставить плечо. Я понимаю, что стало уже уничижительным упоминание о жертве, но почему бы не приложить усилие и не поработать немного и на такое государственное учреждение, как СТР.

Что Вам удалось сделать за эти несколько месяцев помимо мониторинга?

Пришлось, например, пересмотреть список важнейших мероприятий – must carry, национальный классификатор, используемый некоторыми для того, чтобы уйти от обязанности создавать восемь часов местного содержания. Значит, мы должны навести порядок и с этой точки зрения, ведь раз у тебя предложение национального канала и ты хочешь иметь рыночную долю, долю в рекламе и на самом деле являешься, по своему предложению, национальным, но прячешься за званием регионального – тут есть проблема. Поэтому мы поставили перед собой цель навести сначала порядок по этим инструментам – классификатору, must carry и важнейшим мероприятиям. Все это было вынесено на публичное обсуждение, сейчас проходит экспертизу Министерства юстиции. Не говоря уже о том, что первый месяц работы был переходным, потому что у нас было множество отставаний от бывшего состава СТР – много дел, решений, петиций, которые нам пришлось решить. И поэтому в течение первых двух месяцев полномочий  мы попытались навести порядок в том, что нам предстоит сделать, и ввести новые регламенты, касающиеся коммерческих сообщений, аудиовизуальных контентов, нашего организационного регламента, прежде всего, новой органиграммы. С Советом Европы в Кишиневе мы уже на продвинутых этапах обсуждений по вопросу оказания нам помощи этими регламентами и стратегиями развития. Мы ведем дискуссии с медиа-НПО, чтобы они нам помогли с разработкой этих документов, которые, конечно, в дальнейшем пройдут через сито членов СТР, через сито публичных обсуждений. 24 марта у нас первый семинар с Советом Европы по вопросу дезинформации, чтобы посмотреть, что мы можем сделать и как мы можем регулировать эту сферу. Тем временем мы вели дискуссии и с Центральной избирательной комиссией. Мы работали по всем поправкам к законодательству о выборах, чтобы внести больше ясности во все, что связано с дебатами, что разрешено делать во время избирательной кампании и в периоды выборов. Уже ясно, что мы должны упорядочить все то, что называют методологией выборов и мониторинга. Нам следует провести обсуждение и с Советом по конкуренции, ведь мы должны работать вместе для предупреждения и исключения всего, что называют доминирующим положением на рынке.

Вы упомянули об отсутствии соответствующей компьютерной программы по мониторингу, накоплению и хранению и информации. Бывший председатель Алла Урсу-Анточ   говорила о проведенной одним экспертом оценке поддержки со стороны Совета Европы, о затратах примерно на 1,8 миллиона леев. Что Вы можете нам сказать?

Мы начали осаждать доноров по вопросу компьютерной программы, у нас даже состоялась встреча, но это совпало с первым днем войны, и ясно, что все внимание переключилось на эту тему. Все, чего я жду сейчас – чтобы наступил мир. Война сейчас отложила нашу повседневную работу, и на данном этапе все связано с тем, насколько я могу поддерживать диалог с донорами. Мы тесно работаем с Советом Европы, мы приняли за отправную точку их стратегию, потому что они провели technical review, технически пересмотрели положение и предложили стратегию развития как единое целое – прием звука, перевод в компьютерную программу и т.д. Мы возобновили работу с этой точки, и мой приоритет на этот год – чтобы у нас была эта компьютерная программа по мониторингу.

Я рада, что у нас в этом году нет выборов, и мы сможем сосредоточить свои усилия на приведении в порядок законодательства о выборах, методологии мониторинга выборов, призывов к ненависти, того, как отражаются уязвимые группы, и многом другом. Этот год подходит для того, чтобы навести порядок «дома», в СТР, на рынке, в телерадиовещании, чтобы в будущем году мы могли показать результаты. В этом году для нас приоритет – получить эту компьютерную программу, чтобы все были обучены, чтобы у нас были контролеры, наблюдатели, принятые на работу с пересмотренными должностными инструкциями,  то есть, чтобы была пересмотрена вся органиграмма. В этом году мы должны укрепить это учреждение, чтобы в момент первого испытания мы могли выступить и сказать, что зарождается хоть капля общественного доверия к этому учреждению.

Счетная палата сигнализировала ранее о проблеме с  приобретением мониторинговой компьютерной программы Mediamon, которая оказалась нефункциональной. Дело дошло до прокуратуры, затем до полиции, и вернулось в СТР. Получил ли этот случай какое-нибудь завершение? 

Пинг-понг возобновился. Я тоже направила несколько запросов, чтобы понять, устарела ли эта компьютерная программа морально или нет, когда ставится вопрос о списании компьютерной программы, которая состоит на балансе СТР, за  425.000 леев, следует опираться на документы или иметь очень веские аргументы. Пока ждем. Но с технической точки зрения не знаю, насколько компьютерная программа, созданная десять лет назад, еще отвечает нашим сегодняшним потребностям.

Что Вам ответили представители Европейской комиссии на желание провести внешний аудит учреждения?

Мы на этапе переписки, это более старый разговор. Прежние руководства учреждения не хотели этого peer-review. Раньше это было частью условий для поддержки Комиссией Республики Молдова. Сейчас мы решили провести его добровольно, ведь это в наших интересах – увидеть мнение внешних экспертов, где мы в плохом положении, где более-менее приемлемо, и я буду знать, в каком направлении мне двигаться с управленческой точки зрения. Война пока на всем поставила точку. Насколько я понимаю от наших коллег в находящейся здесь делегации, интерес есть. Нам предстоит продвинуться бюрократически. В любом случае, в наш План действий на этот год аудит внесен. Он может пройти и летом, и осенью.

Sursa foto: Jurnal.md / Nadejda Roșcovanu

РЕГУЛИРОВАНИЕ ОНЛАЙНА СО СТОРОНЫ СТР СЕЙЧАС «ИЗНАЧАЛЬНО ОБРЕЧЕНО НА ПРОВАЛ»

Вам хотелось бы, чтобы у органа была компетенция по регулированию онлайновой среды?

Категорически нет. Понимаю, эта война показала, что это необходимо, былые времена, когда онлайн был free of regulation (нерегулируемым – прим. ред.), закончились; если посмотреть на структуру дезинформации в Республике Молдова, то она, прежде всего, распространяется через онлайн и в социальных сетях. Но при наших сегодняшних возможностях любая дополнительная обязанность изначально обречена на провал. Нам еле-еле удается вести мониторинг каналов (и то не всех), с помощью волонтеров, при участии членов совета. Мы выбираем их в зависимости от рейтинга, воздействия, определенных критериев или на основе обращений. Очень искренне вам говорю: сейчас любой разговор об онлайне, регулируемом СТР, при этих почти не существующих возможностях, будет изначально обречен на провал.

А если государство начнет работать над регулированием онлайна, тогда Совет – подходящее учреждение для принятия ответственности?

Есть разные схемы. Например, у органа Великобритании несколько направлений регулирования, и действительно один из них – онлайн. Но они отводят себе несколько месяцев на рассмотрение дела или петиции. Исходя из того, что они нам рассказали, там почти все поставщики  добросовестные, у них нет поставщиков, которые отказываются предоставлять записи, пытаются с тобой договориться «не наблюдай за мной сейчас, потому что работники в отпуске», а когда говоришь им, что будешь вести мониторинг у них в другое время –  «ну нет, сейчас уже мои люди болели, а сейчас что-то там сломалось». То есть опять же, кода имеешь дело с совсем другой культурой взаимодействия, можешь заниматься и онлайном. А тут, когда некоторые поставщики пытаются жульничать, предпочитают получить штраф за то, что не представили запись или не производили местный контент, положение намного сложнее.

В Республике Молдова есть только один измеритель рейтинга, а некоторые каналы выразили недоверие к представленным цифрам, хотя платят за них большие деньги. Вы выступаете за либерализацию этого рынка?

Я проповедую либеральность любого рода. Не нужно быть доктором экономических наук, чтобы понимать, что любая монополия – это плохо, это злоупотребление, означает меньше достоверности, меньше возможностей для субъектов этой монополии. Кстати, потому что я видела всевозможные комментарии, вроде того, что «СТР ничего не делает на рекламном рынке», «СТР, наведите порядок!». Меня сильно забавляет народ, который не знаю, в какой мере когда-нибудь читал КАМУ, и высказывает такие требования. На основании какой статьи? Какие положения законодательства дают мне право нападать на этого измерителя? У поставщиков медиауслуг есть договоры с хозяйствующим субъектом. Это на их усмотрение.

СТР связан с этой темой через статью об измерении рейтингов просмотра, которое проводится специализированными учреждениями путем открытого конкурса. Мы отвечаем только за проведение конкурса по отбору оператора. Ничего более, у нас нет договора, они не обязаны предоставлять нам цифры. 

Но Вы могли бы продвигать идею либерализации этого рынка. 

Да, вот только мы не дошли до этого вопроса, как и в других случаях, указанных выше. Он в списке наших задач. Что делать с сегодняшним измерителем? Не хочу выдвигать обвинений, но у нас есть сигналы от нескольких поставщиков о том, что они не доверяют этим цифрам. И тогда что мы можем сделать? В 2023 году, когда нам предстоит организовать новый конкурс (истечет пятилетний срок для нынешнего измерителя), мы могли бы разработать новое положение, с другими базовыми сроками, которое, возможно, приведет и других участников.

Кроме того, мы действительно можем обсудить, поискать, по меньшей мере, посмотреть, кто был бы заинтересован прийти, есть ли желающие. Из того, что мы слышали, на самом деле крупные компании  по измерению рейтингов делят между собой зоны или страны, кто и где присутствует, и тогда одна компания может отказаться от участия в конкурсе или может написать письмо о том, что даже не заинтересована в предложении. А это то, что мы уже раньше слышали. Посмотрим, будет ли такое положение, когда мы организуем конкурс. Вопрос в том, что делать с двумя-тремя компаниями на таком небольшом рынке? Одно – желать либерализацию и верить в эту ценность, и другое – выполнимость на таком маленьком рынке.  

Бывший председатель СТР называла серьезнейшей проблемой отсутствие или нехватку местного ТВ-продукта и недостаточную долю  продукта на румынском языке. В последнее время было наложено много штрафов по этой части. Как Вы считаете,  положение улучшилось или остается таким же?

Как раз по этой причине мы решили провести наш первый тематический мониторинг по этому вопросу, потому что все сигналы, которые мы получали с рынка, здесь указывали нам на наличие больших расхождений. Есть поставщики, которые инвестируют и пытаются производить восемь обязательных часов контента, шесть или четыре часа, и есть другие, которые не ставят перед собой такой цели, не хочу сказать, что паразитируют и жульничают, но получают выгоду за счет ретранслируемых контентов, не инвестируя в той мере, в какой инвестируют другие, но съедая при этом значительную часть рекламного рынка. Мы действительно выявили очень много каналов, которые в дальнейшем не ставят перед собой проблемы или, возможно, думали, что этот СТР будет снисходительным, не станет так быстро отслеживать контенты. Если вы заглянете в наш мониторинговый отчет, не помню, был ли какой-нибудь несанкционированный канал.

Мы наметили проводить по одному тематическому мониторингу ежемесячно. Первый – по местному контенту, второй – по статье 13 Кодекса, о достоверном информировании, но подумали сначала создать набор правил поведения – примерно как мы будем отслеживать и что мы понимаем под этим руководством, чтобы договориться со всеми поставщиками, редакторами: когда говорим о четком различии фактов и мнений, как ведем мониторинг; когда говорим об агрессивном содержании – что оно значит, на что обращаем внимание, как наказываем и т.д. Положение было разработано заместителем председателя Анетой Гонца, прошло публичные обсуждения, мы получили рекомендации от ряда НПО, и нам предстоит его утвердить.

Кстати, в 2022 году мы планируем вести мониторинг и лингвистической аккуратности или правильности румынского языка. Мы включили эту цель в план закупок и свяжемся с кем-то, кто проведет нам этот мониторинг.

TRM хочет добиться права на получение денег от коммерческой рекламы, как и частные каналы, получая при этом средства из государственного бюджета. Что вы думаете об этом намерении?

Как показывает европейская практика, не совсем правильно, когда есть и стопроцентное государственное субсидирование,  и доступ к рекламе.  Если государство достаточно обеспечивает потребности общественного канала — и ему следует это делать — это одно. Вопрос в том, насколько выделенного на TRM бюджета достаточно для развития учреждения.

С другой стороны — я говорю сейчас в общих чертах, не в частном случае сегодняшнего руководства TRM — возникает, однако, больше вопросов, когда мы говорим об общественном радиовещательном учреждении: в какой мере и насколько справедливо используются средства, какой менеджмент в том учреждении, продуман ли он так, с операционной точки зрения, чтобы все было рационализировано? Здесь следует обдумать многие вещи. Думаю, что лучший подход – обеспечивать, чтобы того, что получает TRM, было достаточно для его развития и предоставления качественных продуктов. В то же время любое изменение такого рода следует рассматривать через призму понятия лояльной/нелояльной конкуренции и справедливых правил для всех.


¹Дезинформация – намеренно создаваемая ложная информация для причинения вреда какому-либо лицу, социальной группе, организации или стране. (Источник: Arenait.ro).

²Malinformation – информация, основанная на действительности, используемая для нанесения ущерба какому-либо лицу, организации или стране. (Источник: Arenait.ro).

³Misinformation – ложная информация, но не созданная с намерением нанести ущерб. (Источник: Arenait.ro).


¹Dezinformare – informații false și create în mod deliberat pentru a face rău unei persoane, unui grup social, unei organizații sau unei țări. (Sursa: Arenait.ro)

²Malinformation – informații care bazează pe realitate, folosite pentru a aduce prejudicii unei persoane, organizații sau țări  (Sursa: Arenait.ro)

³Misinformation – informații false, dar care nu au fost create cu intenția de a provoca prejudicii  (Sursa: Arenait.ro)

Show More

💬 ...

Back to top button