Пресса Молдовы: отвращение и восхищение

Ион Бундуки, исполнительный директор Ассоциации электронной прессы

Именно эти чувства пробуждают наши журналисты в такие дни, когда у соседей идет война. Возможно, слишком громко говорить «наши журналисты», даже если они находятся под юрисдикцией нашей страны.

Откуда отвращение? От разочарования в моих ожиданиях от прессы. Даже в хорошие времена информация пользуется большим спросом. В страшные времена ее необходимость возрастает в десятки раз. Оно и понятно – в смутное время мы остро чувствуем потребность узнать как можно больше, чтобы избежать надвигающихся опасностей или хотя бы смягчить их. Худший сценарий – это находиться в неведении. Оно подливает масло в огонь неуверенности, которая разъедает тебя изнутри и не дает покоя, как бы ты ни сопротивлялся. И ты ищешь информацию. Особенно в прессе. Почему? Потому что никто еще не освободил прессу от ее прямых обязанностей –предоставлять информацию, достаточную, проверенную, заслуживающую доверия. А если ее не находишь, ты становишься беспомощным, плюешь и идешь слушать, о чем говорят люди на базаре – настоящем или виртуальном. А люди на базаре говорят то, что думают, и не обязательно то, что есть на самом деле. И люди на базаре не обязаны собирать, фильтровать и потом рассказывать информацию другим.

К этому бессилию примешивается определенное разочарование и еще большее недоумение, если отмечаешь, что многие действуют по принципу «ты ему о деле, а он: приходи на неделе». И недоумения множатся: почему «во время чумы» столько радиостанций устраивают «дискотеки»?! Почему так много телеканалов равнодушны к тому, что я хочу получать свежие новости, и «кормят» меня чем угодно, только не тем, что мне нужно?! Почему так много интернет-СМИ рассказывают мне то, что услышали, но не выходят из офиса, чтобы рассказать мне то, что видят?! И почему вся эта пресса, вместо того чтобы информировать меня – не копать мой огород, потому что это не дело прессы, а доносить до меня информацию, потому что это ее дело, – сбивает меня с толку или, что еще хуже, пичкает меня «новостями» и пытается убедить в том, насколько хорош один или насколько плох другой?! У меня что, нет своей головы на плечах, неужели я не в состоянии сам разобраться?! За меня должна думать пресса?! Дело прессы – сообщать информацию всем, мне в том числе. Она для этого существует! Не для того, чтобы петь, когда надо плакать; не для того, чтобы отсиживаться в кустах, когда надо выступить лицом к лицу; не для того, чтобы распространять слухи, когда нужно знать правду; не для того, чтобы откликаться на чей угодно зов. Но всего того, чего мы от нее ожидаем, не происходит! Неужели это из-за сложившейся на сегодняшний день неординарной и драматической ситуации? Нам следует радоваться, что данная ситуация неординарная, что она непостоянна и, дай Бог, не повторится и продлится недолго. И, если мы не знаем, что делать, так как в уникальной ситуации никто точно не знает, что делать, потому что ни у кого не было такого опыта, то мы должны сделать то, что умеем – открыть глаза и навострить уши. Возможно, мы почувствуем серьезность момента и начнем действовать соответственно. Это, вероятно, самое полезное упражнение. И лучше всего делать это без принуждения, заодно растормошим остатки профессиональной гордости. Если мы не сделаем этого добровольно, нас могут заставить.

Лично я по-прежнему убежден, что, по крайней мере, «перевоспитанием» радиостанций и телеканалов, которые играют не по правилам, займется действующее законодательство. Следует отметить, что ни один поставщик медиауслуг при подаче заявки на получение лицензии на вещание не брал на себя обязательства по дезинформации, политической пропаганде или партийной агитации. Ни один из них. Государству нет смысла предоставлять аудиовизуальное информационное пространство для дезинформации. В действительности все из вышеперечисленного у нас присутствует и в линейных медиасервисах, то есть в эфире, и в нелинейных, то есть на сайтах поставщиков. Любой разумный человек понял бы, что не все в порядке, когда кто-то говорит одно, а делает другое. Закон также является разумным и требует, чтобы вы исполняли свои обязательства, если все же подали заявку и получили лицензию.

Тот же закон предусматривает, что, если вы делаете нечто другое, а не то, что вы обязались делать, то к вам применяется санкция. Лично я считаю, что наказание должно быть не обязательно суровым, но оно все-таки должно применяться. Однако в данном случае важен не мой выбор, а положение закона. Санкция всегда должна применяться своевременно, быстро и соразмерно. Тем более в чрезвычайных ситуациях. Но не стоит забывать, что срочность и поспешность – разные вещи. То есть не надо пороть горячку, идет ли речь о прессе или о регулирующем органе в аудиовизуальной сфере. Тогда, возможно, интенсивность отвращения уменьшится и появится больше возможностей для восхищения. Восхищения прессой и журналистами, которые остаются прессой и журналистами при любых обстоятельствах.

Я заметил это явление и в начале пандемического кризиса, когда пресса (и не только пресса, но сейчас речь о ней) ни с того ни с сего оказалась на некой Terra incognita. Часть прессы углубилась в дебри пандемии и до сих пор бродит по ним. Другая часть писала историю, как говорят спортивные комментаторы, и вызвала восхищение людей. Почему? Потому что сумела организовать свою работу в беспрецедентных условиях, не прибегала к сенсациям, игнорировала конспирологические теории, искала информацию (в наших условиях доступа к информации), проверяла ее как могла и делилась ею с нами, чтобы те, у кого есть глаза, увидели. И кстати, эта часть прессы не ждала указаний ни от Правительства, ни от СТР. Она просто действовала в соответствии со здравым смыслом и добросовестно, не забывая о профессиональных навыках. Видимо, это самый ценный журналистский рефлекс из существующих. И он самый дорогой во всех ситуациях, в том числе и сегодня, при развернувшейся рядом с нами войне.

Трагедия Украины, которая уже стала трагедией не только Украины, несравнима с пандемией, при которой брат не стрелял в брата. Но состояние неопределенности, которое привносят обе эти драмы, схоже. И мы опять стоим перед лицом неизвестности, вызывающей страхи и тревоги. И мы снова жаждем получать информацию. Настоящая пресса предоставляет ее нам. Не дожидаясь указаний. Ей даже неоткуда было их получить ранним утром 24 февраля. И продолжает это делать. Заинтересованные люди отмечают: информация поступает непрерывным потоком, при ненормированном графике работы, днем и ночью. Это вызывает восхищение! То, что журналисты вещают расчетливо, уравновешенно, сдержанно. Видно – семь раз отмеряют. Чувствуется: они осознают, что лучшее, что они могут сделать, – это подавать информацию максимально правдиво, без истерик, без экзальтации, без паники, без неконтролируемых эмоций. К счастью, у нас нет целых отрядов военных корреспондентов. Мы рады, что у нас есть журналисты, которые справляются со своими обязанностями в любое время дня и ночи и в любой ситуации. В некотором смысле, на них до сих пор держится профессия.

Пресса, которая не занимается прессой, разрушает профессию. И самым мудрым было бы уйти из нее, не дожидаясь приказов и указов. Мы живем во времена, когда предоставление достоверной информации является не только юридическим обязательством, но и моральным долгом, если хотите, потому что это действительно жизненная необходимость. Правильная информация может спасти жизнь. Ложная информация, дезинформация, манипуляция могут унести жизни. Пресса, молчащая или живущая своей жизнью, а не народной, или, того хуже, привносящая вражду, – зачем народу такая пресса, в чем будет состоять ее легитимность?! Конечно, закон есть закон, люди его создают и люди его применяют, но разве профессиональная совесть уже не имеет значения, она ничего не стоит?!